Ибо нехер (на конкурс)
Исходный текст: https://alterlit.ru/post/27183/
***
Место, конечно, не хуже, кто спорить будет. Кабинет побольше, окна с видом. Да только не к месту я тут, как хрен к Пино-нуар. И высоты боюсь. Впрочем, стерпится – слюбится. Работа есть работа.
После промаха с белкой и змием все окончательно убедились в моей некомпетентности относительно занимаемой мною должности. Нет, разумеется, говорили все, парень толковый, меланхоличный, но в преисподней работать и вечно витать в облаках – звучит уже каламбурно. Поэтому отдел кадров взял на себя любезность пересмотреть мое пребывание в отделе галлюцинаций.
Много было вариантов, многие были мне по душе. К примеру, отдел топографического кретинизма под руководством славного Авра Минот. Офис в дальнем крыле здания, тихо, коллег почти не видно. Но, стыдно признаться, я провалился на первом же этапе: промотав энное количество часов в поиске нужной двери и верного поворота, я, в конце концов, вернулся в отдел кадров и решительно заявил, что передумал, и новое назначение меня не устраивает. Куча сожалений сорвалось с уст кадровиков, ведь тщательный анализ моего дела показал, что эта должность подходит мне как нельзя лучше. Но нет так нет, решили они, раз уж копыта лежат к другому ремеслу. Выложили передо мной список, и предложили вакансии на выбор. Глаза разбежались. Вот оно, подумал я, отдел категоричных решений. Заполнил форму, галстук на шее, прилизал рога. Но там мне заявили, что я тюфяк и тряпка, что таким место только в отделе лени и раздолбайства, и да пошёл я ко всем чертям. Надо сказать, в тот день я обошёл их немало. Спорить не стал. В конце концов, раз уж старшие дают советы по трудоустройству, то нужно прислушиваться - у них опыт. Зашёл обратно к кадровикам, взял новую форму для заполнения в отдел прокрастинирующей промышленности на 28 пунктов, заполнил. И тут же отправил в урну – не моё.
Не желая заниматься мною вечность (им и самим есть куда её потратить) кадровики предложили ткнуть наугад окончательно и бесповоротно. Что бы там не выпало, формальности они уладят, лишь бы я сгинул в Геене Огненной с глаз их долой. Но дело приняло слишком интересный для меня оборот, судьба распорядилась по-скотски весело: отдел мечтаний.
***
- Редко к нам присылают новеньких.
Мой новообретённый старшой смерил меня взглядом от хвоста до рогов. Мы зашли в лифт. Серые стены этой коробки были от и до разрисованы мелкими граффити. Понять, что изначально лифт был серым, можно было лишь по редким прорехам в этом переплетении вандального искусства. Помнится, одну из надписей оставил и я в далёком «…»-дцатом году в рамках обряда посвящения. Я никак не мог понять, то ли старшой постоянно насвистывает, то ли бесконечно представляется – Свифт, свифт, свифт… Сейчас это казалось худшим, к чему придётся привыкать. Мы зашли, и я вопросительно на него уставился.
- Наверх, - он нажал кнопку, которую лично я всегда считал лишней. По спине поползли мурашки.
Свифт был двухметровым широкоплечим мужчиной с серой бородой, торчащей лопатой. В белой рубашке в обтяг, с синим тонким галстуком и толстым коричневым ремнём на поясе он напоминал морского военнослужащего, бывалого волка. Рукава закатаны, туфли начищены до блеска. Может, надо мной издевалась моя фантазия, пытаясь ужать новое знакомство в рамки клишированного персонажа, но готов поклясться, что его улыбка блестела золотым имплантом. Ко всему этому добавлялись небольшие белые крылья за спиной.
- Не дрейфь, сработаемся.
Меня напрягал звук непрерывно работающего мотора, который неумолимо долго тянул нас вверх. Наконец он затих. Лязгнули двери. Снаружи приятно пахнуло жаром, чувствовался родной запах дегтярного масла. Я выдохнул.
- Вы на какой? – поинтересовался заглянувший к нам из темноты безглазый упырь, вынюхивая что-то мокрым серым носом. С носа что-то капнуло.
- Наверх.
- Мерзость! – осклабился упырь ни то на запах, ни то на реплику. Я невольно себя обнюхал.
Двери закрылись, и мы со Свифтом рванули дальше.
- Тебя то как зовут?
- Ленин, - представился я, снова начиная нервничать: высота вызывала ощущение лопастей в желудке.
- От слова «лень»?
- От слова «пошёл на хер». От слова совсем.
- Интересное словообразование.
Мой новый кабинет был больше прежнего, да. Хвала Фрейе, что в этот раз она не претендовала на содержание программ моего офисного TV. Я даже мог включать его по собственному желанию - выпрыгивать из шкуры от испуга теперь было не обязательно. А в остальном все то же: обычный стол, обычный стул, бумаги, стикеры и пара ручек. Окно с вечным видом на лазурные небеса исключало необходимость в освещении.
- Ну, жди гостей.
- Каких?
- Да любых. Здесь они каждый раз разные.
- И что с ними делать? Что вообще делают в этом отделе?
***
Табличку мне сделали быстро, но, как известно, скорость – не залог качества: эти «олухи царя небесного» допустили пару-тройку ошибок. «Св. менеджер Лёня (бес среднего звена) Часы приёма: вечность» - красовалось на глянцевом прямоугольнике у двери. До кучи заставили натянуть на красную шею синий галстук, вроде как рабочая форма, типа тимбилдинг. Позорище Тартараров.
Входить стоило закрыв глаза, это я уяснил после первой же оплошности. Весь кабинет был невыносимо белым, так что контраст с тёмным коридором создавал эффект световой гранаты. С непривычки я чуть не снёс вазу на тумбочке при входе, врезался в стеллаж и кое как на ощупь добрался до макбука (на его корпусе красовалось цельное яблоко, «ибо нехер» - как выразился Свифт). После такой тропы испытаний я лишь с третьей попытки усадил свой зад на кресло.
- Рановато приземлился, новенький. Дай-ка старина Свифт покажет тебе, зачем в папиросе смолы.
Не то что бы я после его лекции стал хорошо разбираться в табачной продукции, но суть работы, кажется, уловил. Да и улавливать было особо нечего, схема – копия шаблонов из отдела галлюцинаций.
- Враньё! – прохрипел Свифт, оплевав мой монитор, - В твоем отделе нерождённые пугали неродивших, всё было просто, и все были счастливы. А здесь ты будешь заниматься добровольно ушедшими.
- Суицидниками что ль?
- Суицидники в Аду, Ленин. А у нас – добровольно ушедшие. Это их общественные работы. Дурни, свою жизнь не сберёгшие, должны продлевать её другим, пока оных не признают достойными перерождения.
- Вы хотели сказать… - мне давалось это непросто, - Рая?
- Рая достойны лишь осилившие дорогу. А эти слабаки достойны перерождения.
На мгновение он задумался, а потом разразился громким хриплым смехом:
- Вот и ты у нас переродился, считай! Дерзай, я пошёл, дел по горло. Дорогу осилит идущий.
Не работа, а мечта.
***
Ручка двери щёлкнула, кто-то вошёл. Я по привычке зарылся в документы.
- Представьтесь.
Существо протянуло мне бумажку. Я бросил беглый взгляд.
- Что это? – Мой глаз дёрнулся на первом же посетителе. Дурной знак. Существо упорно держало бумагу. «Дед» – было аккуратно выведено мелками на весь лист.
- Дед, - булькнуло нечто, бросив бумагу мне на стол. Оно было в красивом замшевом пиджаке, в рубашке, но из-под всего этого торчало совершенно бесформенное, склизкое, прозрачно-голубоватое тело. И галстук больше напоминал оборванную верёвку. На листке остались жирные пятна. Я его перевернул. Ага, то-то и оно, нашлось. Я выудил из ящика стола сканер. Верно говорят, жизнь – белая полосочка, чёрная полосочка. Только без излишней драматично-романтичной херни. Обычный штрих код. Система пискнула, на экран вылезли сведенья.
«х 754 ер 69 RUS, утопленник, 33 года, имя – Гудвин, хобби – пианист»
- Предки с фантазией.
- В честь деда, - булькнуло нечто, и замерло.
- Разумеется.
Понятия и определения в отделе мечтаний отличались от оных в отделе галлюцинаций, однако общая система распределений была схожей. Благодаря лекции Свифта худо-бедно я разобрался. Или подумал, что разобрался. Так или иначе, первый день, будь что будет - апокалипсис не вызову.
Дежурный вопрос:
- Есть пожелания к месту службы?
- Пожить хочу, - из воротника вырвалась пара крупных пузырей.
- Все хотят.
- И вы?
- По назначению есть пожелания? Пожелания к форме службы?
В этот раз пузырь отмолчался.
- Вот и ладненько, вот и поговорили. Будете работать призраком.
- Деда?
- Следующий! - Штамп с треском промял лист. «Призрак первого разряда». Расписался на строчке «согласованно».
Следующий вошёл бледный в лёгком белом халате и с чашкой кофе, весь как будто скрюченный, надломленный. Непотребство невесомо болталось в воздухе. Он прошаркал ко мне по белой плитке и без вопросов бросил бумаги на белый как из рекламы зубной пасты стол. Я пикнул.
«з 227 ад 177 RUS, причина смерти – преднамеренная передозировка наркотическими веществами, 27 лет, имя – Пётр, род деятельности – преподаватель философии в колледже»
- Пожелания к месту службы, Пётр?
Существо вперило взгляд в облака.
- Э! – оно безразлично отмахнулось.
- К форме?
- Форма… содержание… если дух стяжается невзгодами, всё зеркально прозрачно.
- Так и запишем, пожеланий нет. Будете видением фанатика. Третьего разряда.
- Э! – снова отмахнулось существо.
- Зайдите в отдел катехизиса, поднатаскают, - штамп, подпись, - Следующий!
Третий посетитель был немногословен.
«л 695 ох 178 RUS. Причина смерти – критическая потеря крови через порезы на запястьях, 20 лет, имя – Ангелина, род деятельности - студент».
- Есть пожелания к месту службы?
- Хочу…
И тишина. Выждав пару минут приличия ради, я решил с ней не возиться, и выбрал на своё усмотрение: «Эротическая фантазия второго разряда».
День тянулся долго, и после вереницы «добровольно ушедших» хотелось примкнуть к их рядам и попросту удавиться. Останавливала одна мысль: я и так на том свете. Поэтому есть риск, что, предприняв попытку суицида на почве дьявольского выгорания, я беспомощно останусь висеть под люстрой офиса Св.Лёни вплоть до самого апокалипсиса, давясь трёхэтажным матом всем крылатым на потеху. Ничто бы так не украсило отдел мечтаний, как вздёрнутый чёрт.
Но вечность близилась к вечеру, а это значило, что самое время приступать к заполнению моего любимого маршрутного листа. Чёрта с два я повторю свою ошибку снова. Всё предельно просто, это я уяснил с увольнения: берёшь подонка из базы данных – нынеживущего (да примет Люцифер его душу!) – и насылаешь на него худшую из возможных галлюцинаций, предваряя его мучения загробные. Конечно, это никогда не срабатывало, спорить не стану. Уверен, тот, кто придумал эту систему – самый настоящий садист, мать его в дурку. Но мне ли судить? Я просто штатный сотрудник, офисный планктон Геены Огненной.
Вдоволь наиздевавшись над «обречёнными на временные муки», я отправил файл Свифту. Ответ не заставил себя ждать: «Займись сам», - красовалось в письме с подписанным документом. Приятно, когда начальство доверяет, а не забивает на твою работу. Сам, понял.
***
Я вернулся слишком рано. Разделался с заказом, что висел надо мной вот уже вторую неделю, и сразу, как испуганный щенок, рванул в сторону дома. Свет включать не стал, в темноте спокойнее. Времени было навалом, работы больше, хвала небесам, не предвиделось. Чем теперь заняться? Творчество перегружает мозг и обесточивает, так что ни на что умственно затратное сил не остаётся. Разве что поразмыслить на тему заказа от одного извращенца… Что-что, а в эротике и порнографии меня признали мастером ещё задолго до серьёзных работ.
Я скинул с себя рубашку, стянул штаны. Душ ненадолго освежил тело. Оставляя мокрые следы на чёрном кафеле, я зашёл на кухню, открыл холодильник. Яркий свет ударил в лицо. На полках было мало чего съедобного, да и в принципе мало чего. Достал пельмени. Кастрюля, кипяток из чайника, лавровый лист. Красная конфорка электрической плиты в темноте то загоралась хищным глазом, то гасла - гипнотизировала. Я пообедал и как был голым лёг в спальной на кровать. Одеваться в лом. Вот-вот усну, будь проклят дневной сон. После него голова напоминает чугунный чайник. Сквозь полупрозрачные шторы яркое солнце грело замёрзшие ноги. Из открытого окна тянул прохладный сквозняк. Пахло приближающейся грозой. Сменяя друг друга прохлада и тёплые лучи заставляли мурашки скакать по моему телу. Приятно.
Как заядлого холостяка возвели на трон эротического рисунка – остаётся загадкой. Для меня самого, прежде всего. Но, видимо, фантазии у меня получались более сочные, чем жизнь. И мне это нравилось. В своём воображении я был способен на все, мог позволять себе самые развратные сюжеты, я всегда мог рассчитывать на ту или иную реакцию – какая была мне интересна в конкретный момент слабости. Это успокаивало. Это возносило меня. А одобрение зрителей лишь утверждало меня в иллюзорном богоподобии. Казалось, я создаю тот Эдэм, запретные плоды которого и есть его блага. И я щедро делился благами своей фантазии.
В жизни всё более пошло, любой эрос приправлен львиной долей быта, грязи и разврата человеческих отношений. В жизни твои фетиши нет-нет, да спотыкаются о воспитание, небрежную гигиену, болезни, неприятные запахи, непонимание общества и пр. и пр. Фантазии же игнорировали несовершенство мира. А рисунки, как их суррогат, изливали на холст чувства и в строгой пропорции красок и форм заставляли зрителя предаваться своим, уникальным фантазиям, иконы нового времени.
Серьезные работы давались мне сложнее. И, буду честным, зачастую не нравились ни заказчикам, ни мне. Они требовали тщательного продумывания, они отражали совершенство в купе с несовершенством мира. И что немаловажно – на них я тратил вдвое больше сил и времени. Неоправданно. Быть может я просто этого не умел, быть может, был недостаточно старателен. Но зачем рыть новое русло реки, если старое и так питает долину? Не вижу смысла. Если б не высокооплачиваемость такого рода услуг, я бы не брался за них снова и снова - геморроя и так по жизни хватает. И я пришёл к мысли, что все художники на свете думают точно так же. Ведь прекрасное - просто фетиш просвещённой элиты, немногочисленной горстки людей, чья зацикленность на числах, словах, соотношениях прочно вошла даже в их интимную жизнь.
Гораздо лучше предаться свободному потоку мыслей, образов, чувств, пробудить своё животное начало, свое нежное и вместе с тем агрессивное желание. Лучший анальгетик на все случаи жизни. Вот и сейчас я самолично прописал себе дозу. Закрыл глаза. Сначала мысли скакали, но пытливый мозг рано или поздно за что-нибудь да цепляется. Я полностью расслабился… полностью…
Уже чуть ли не засыпая, я подумал о Геле. О её кошачьей натуре. О развратном теле, соблазняющем меня каждым изгибом. Многие мои фантазии были связаны именно с ней, девушкой из моего далёкого прошлого, которую я так и не осмелился пригласить. Вместо этого я сделал из Гели персонажа, возвёл в степень идеала, перерисовал её сотни раз, пока результат не удовлетворил меня полностью. Не знаю, осталось ли что-то в ней от прообраза… Но в ней точно выразились все мои чувства и желания, а остальное неважно.
Я представлял…
Вот я дождался её после работы. Она приятно удивлена. Провожая её до метро, я всё-таки произношу заветные слова, приглашаю хоть куда-нибудь провести время вместе. После минутной заминки Геля соглашается, забегает домой переодеться, и мы отправляемся в первое пришедшее на ум место – чайхону. Там выпиваем. Спустя пару бокалов она смеётся с моих глупых шуток, я смотрю влюблёнными глазами. Ей это нравится. Вечер незаметно перетекает в ночь. Мы курим кальян и вспоминаем самые странные истории из жизни. Потом заказываем одно такси на двоих, все равно по пути. Но чуть не доезжая до её дома, решаем ехать до моего без остановок. На заднем сиденье, сами не понимая, как, мы начинаем с нежных робких поцелуев, и вот уже страстно переплетаемся языками.
Мои руки сами начинают ходить по её телу. Чёрное атласное платье легко задирается, Ангелина то и дело поправляет его, кидая взгляды на водительское зеркало. Наконец мы у дома, ещё более пьяные, чем были до этого. Я открываю дверь, мы вваливаемся в лифт. И едва он начинает подниматься, я снова распускаю руки. В этот раз платье остается задранным, мои руки заставляют Ангелину тихо постанывать. Я целую её в щёки, кусаю шею. Её пальцы зарываются в мои волосы и сжимают их от удовольствия. Она глубоко и прерывисто дышит. Мы выходим, я вытаскиваю ключи из пальто, сразу нахожу нужный и вставляю. Пока я вожусь с замком, Геля обнимает меня сзади, её руки нежно гладят мою грудь и ноги, едва-едва не касаясь члена. Дверь распахивается, я пропускаю её вперёд, но тут же в прихожей разворачиваю и целую, прижав к стене. Она стаскивает с меня пальто и бросает на пол. Я снимаю с Ангелины плащ, развязываю свой галстук и завязываю уже на её глазах - она покорно даёт это сделать. беру её руки и прижимаю к стене над головой. Вторая рука легко сжимает шею, нежно прогуливаясь от ключицы до щеки, и обратно. Как до этого дошло? Черт знает.
Я перехватываю её дыхание губами и вижу хитрую улыбку - слишком частую на её лице за сегодняшний вечер - она сводит меня с ума.
Целую губы, на которые я так часто смотрел. Грубо, страстно, кусая.
Потом спускаюсь ниже и снова кусаю шею. По её спине от удовольствия пробегают мурашки. Я отпускаю шею, и моя рука забирается под платье. Пальцы легко проникают в неё, я слышу первый громкий стон. Второй рукой я снимаю платье. На ней черное кружевное бельё с тонкими портупеями на груди и на ногах как подтяжки. На ней чулки. Она вся замирает в оцепенении и ожидании удовольствия. Я опускаю её на колени. Она сама судорожно начинает расстёгивать ремень и штаны, достает мой член и вопросительно смотрит: ждет команду, послушная сучка. Я кладу руку на её голову и придвигаю к себе. И вот она уже открывает рот чтобы…
- Чтобы сказать, что в душ сходить стоит для начала, дабы запах скверный не смущал даму! - Сказала она скрипучим голосом, посмотрев мне в глаза. Я вскрикнул.
- И это лишь одна из многих мудростей, коими я пришёл с тобой поделиться.
Впервые в своих фантазиях я чувствовал себя уязвимым. Может, показалось? Попытка продолжить и насильно придвинуть даму к себе не увенчалась успехом.
- Полегче, сын мой. Зачем так грубо?
Новый виток извращения, который я не предполагал, привел меня в ступор. Инцест с одноголосой мужской озвучкой, да ещё и в стиле мастера Йоды – не мой почерк. Разве что моё подсознание в поисках новых ощущений решило поэкспериментировать. Теперь фантазия жила сама по себе.
- Кто ты? – я едва не дал петуха.
- Возрадуйся, ибо бог посетил мысли твои! – дамочка расплылась в стариковской улыбке с прищуром.
Попахивало древней Грецией и извращениями батюшки Зевса. Я не сильно хотел в этом участвовать, да только тело не спешило просыпаться.
- Значит, бог?
- Так, выходит.
- И что же ты от меня хочешь? Не пророком, надеюсь, сделать?
- Тебе до пророка как босиком до Пекина! Э! – мадам задумчиво уставилась на мой член, - То есть… духовное просветление лишь трудом усердным достигается, сын мой.
Я тоже на него уставился и смекнул, что стоит убрать хозяйство в штаны.
- Я наслышан, дитя, о подвигах твоих духовных. Наслышан и о том, что встречи со мною жаждал ты. Усердными молитвами человек привлёк внимание господа, однако…
- Короче.
- Чё, короче?
- Короче и проще, а то я нихрена не понимаю.
На лице дамочки прорезалась морщина, она смотрела на меня в состоянии благого охеревания.
- Так, бл@ть, - бог поднялась на ноги, - я, откровенно говоря, просто п@здец в замешательстве. Я, конечно, знал, что фанатики слабоумные, но ты – просто верх умственного ананизма. Слушай сюда, ибо истину глаголю, п@здострадалец маленький! Бог, он и в Африке – бог. Он – полнота. Он – мироздание. Думаешь, ему есть дело до твоего нытья о спасении? Святые угодники, да клал, клал я большую кучу на твои хвалы и моления! Будь взрослым мальчиком и займись этим сам! Без мам, пап, богов и кредитов! Выйди из монастыря, иди к людям – поверь, они соскучились по твоей мордашке. Покажи себя миру. И спасись! Я за тебя твою грязную работу делать не буду!
Бог хватала воздух в лёгкие, видимо, пытаясь фильтровать речь. Однако получалось это слабо.
- В конце концов, если нет сил противостоять искушениям мирским, то не сбегай, как трус, предайся им. Я мир создавал для кого?! Пойди и выкури отборного табаку, нажрись, как свинья, почему нет? Если уж в радость. Трахни кого-нибудь. Нет, серьёзно, полегчает, поверь. Мозги сразу на место встанут. Считай, вот тебе мое божественное благословение, мой призыв: поимей какую-нибудь женщину. Или кто у тебя там во вкусе? Бог есть любовь? Так люби тот мир, который я для тебя создал: вообще и в частности кого-то. Ох…
Она присела на стул в прихожей. Чулок отцепился и сполз.
- Аж голова разболелась. Пошёл я, короче… Дерзай, брат.
Бог встала, открыла входную дверь и добавила:
- Только по согласию люби. А то покараю. Бывай!
Дверь захлопнулась.
Я проснулся.
***
Я молился в келье.
Свечи коптили потолок.
Я не ел уже третий день, позволял себе только воду. Синяки на коленях, кажется, стали неотъемлемой частью моего тела. Голова кружилась, наверное, от голода.
Я молил бога об ответах, о путях спасения, о том, где взять сил не творить зло, не впадать в греховность. Я одержимо просил встречи с ним, я мечтал о встрече. Нет, разумеется, узреть бога живому невозможно, человек не в состоянии это пережить. Но хотя бы край его одежды, хотя бы в образе ветра или же просто услышать глас свыше.
Языки пламени мерцали, освещая холодные каменные стены кельи и единственную икону в углу под потолком. Я смотрел на неё и в бреду повторял одни и те же молитвы раз за разом, раз за разом. В конце концов, если я не встречусь с ним здесь, то от истощения я вскоре увижу его в другом мире, в своём истинном обличье. Это грело душу.
В дверь постучали.
Я не обратил внимания, продолжил молитву. Земная суета не должна отвлекать от главного, поэтому для концентрации я закрыл глаза.
- Привет, - эхом раздалось где-то рядом, и я поднял веки. В сантиметре от меня было лицо пожилого мужчины с редкой седой щетиной, курносым носом и изумрудными глазами.
- Прости, ты был так сосредоточен, что я позволил себе войти. Ты очень красиво это делаешь.
- Что? – я только заметил, что через его лицо я спокойно вижу свечи.
- Молчишь.
- Вы – бог?
- Нет, что ты! – он гулко засмеялся.
- Кто вы?
Мужчина по-отечески улыбнулся.
- А сам как думаешь? Не узнаешь?
Я был уверен, что видел этого человека впервые. Впрочем, сейчас я мало что соображал, и, вероятнее всего, кого угодно мог бы не признать с голодухи.
- Я – твой покойный дед.
А, ну это всё объясняло. Я был сиротой.
- Я следил за тобой все это время.
Приятно, когда семья, которая от тебя отказалась, принимает участие в твоей жизни. Путь и после смерти.
- Не печалься, мне там хорошо. И несмотря на это несчастье, я всегда, всегда буду рядом с тобой. Помни это, мальчик мой, и живи дальше.
- Мне будет не просто с этим смириться, - ответил я машинально, и только после понял смысл своих слов. Я часто говорил людям то, что они хотели от меня услышать. Эта черта мне в себе особенно не нравилась. До того, как прийти к богу, я работал офисным сотрудником одной крупной IT компании. Работал лет 10, мало спал, брал работу на дом, и ко всему прочему на одной рядовой должности. Причиной этому всему – мое стремление угодить всем. Карьерный рост не светит тем, кто не имеет своего мнения. Отчасти поэтому я ударился в аскетизм. Чтобы не общаться. Это было для меня озарением – бог не хотел от меня ничего слышать, поэтому я говорил с ним открыто.
- Мужайся, сынок.
Тут меня осенило. Небеса редко говорят с людьми прямо. И это не исключение. Просто нужно понять метафору.
- Вас прислали с небес? – решил я уточнить наверняка.
Покойник впал в ступор. Прямого вопроса он явно не ожидал. Дед стал судорожно шарить по карманам, достал из пиджака какие-то карточки, полистал и обречённо вперил в меня свой взгляд.
- Так ты всё знаешь?
Я промолчал.
- Ну да... Ну, то есть не совсем. Короче, все, карты раскрыты, афера не удалась! А ведь это мой первый день! - Дед трагически сел на лавку у стола и зарыл руки в волосы.
Я тщетно пытался распознать послание небес. Какие-то смыслы витали в его возгласах. Карты? Символика четырёх мастей? Афера? Может, так небеса говорят мне, что мой побег от мира – лишь способ обмануть всевышнего и себя? Первый день? Первый день сотворения, конечно! Тогда бог отделил свет от тьмы! И вот сейчас небеса показывают мне… что я – свет? Что я – тьма? Что я что? Мне нужны были ответы.
Я робко прокашлялся.
- Так что там… на небесах?
Покойник сначала колебался, но потом подумал, что и так уже сболтнул лишнего, сгорел сарай, гори и хата:
- Да все, блин, то же! – чересчур трагично шёпотом заметил дед, - Работа без выходных с получасовым обедом до заслуженного отпуска обратно на землю! А до отпуска – вечность! Начальник ни во что тебя не ставит, коллеги не уважают, как приветливо ты с ними ни обходишься, а сил на все уже не хватает!
Смыслы уходили от меня. Я впервые удостоился диалога с высшими силами, но оказался для него недостаточно умён. Мир рушился перед глазами. Или… Или слишком умён? И быть может, никогда никаких смыслов и не было? И смысл жизни – 42?
Одна из свечей потухла, оставив после себя лишь струю восходящего дыма.
- А премия? – надежда теплилась в моем голосе.
- Какое там! Рабский труд.
Я встал, отряхнул колени, подошёл к столу и положил руку на плечо деду.
- Дерьмово, отче.
***
На второй день меня вызвали на совещание. Со своей красной кожей я сильно выделялся среди многообразия пернатых. Даже синий галстук не помог – все косились на рога и хвост. Подвела маскировка. Я сел в самый дальний угол в надежде, что всем будет неудобно гнуть шеи в мою сторону.
- Теперь отдел милосердия.
- Здесь, милостью господа.
- Петрович, каламбурить в отделе слова божьего будешь. А сейчас статистику давай.
- Так перед вами документы лежат. Сейчас наш отдел работает над крупным проектом амнистии по странам мира. Вот утвердить хотели…
- Петрович, мы амнистии уже сотни раз обсуждали! Какого хрена вы ими все дыры в графике закрываете? За вами потом отдел божьей кары чистить не успевает! Милосердье должно быть оправданным, а не падать с небес на головы несчастных как жирафье дерьмо в сафари. Переделать! Так, дальше пошли. Теперь отдел здравого смысла.
Тишина.
- Кто представляет отдел здравого смысла, я спрашиваю?
- У них нехватка к-кадров.
Нервы начальника сдавали.
- Так почему мы не используем программу обмена кадрами?! В Преисподней хвостатых – легион и больше! Вы без меня, бл@ть, лишний раз крылом пошевелить не можете?! Вон, берите пример с отдела мечтаний, они быстро подсуетились. Свифт, докладывай, как там у вас?
- Да в целом сократили добровольную смертность за последний квартал на семь процентов.
- Вот. Успех. Поздравляю! А этот, новенький ваш как? Где он, кстати?
Все-таки выгнулись в мою сторону.
- Леня вчера отработал первую смену самостоятельно, нагрузка минимальная в рамках обучения. Подход у него интересный, нестандартный. Два с половиной случая предупредил и обезвредил.
Начальник напрягся заранее на всякий случай.
- Что значит, нестандартный? Как это два с половиной?
- Да дело такое, Лёня к извращенцу послал видение божественное, а к фанатику – призрак покойного родственника. Эти двое, надо сказать, показали хороший результат.
- Так… - начальник сдерживался от брани лишь чтобы услышать концовку и ввалить по полной.
- А на похороны Лёна отправил эротическую фантазию, - неуверенно завершил Свифт.
По кабинету прокатилась волна сдавленно гогота. По мне - капли пота.
- И?
- И похоронная процессия переросла в пьяную оргию на поминках.
Тут уже ржали в голос.
- И??
- И вроде общее умонастроение объекта улучшилось, но теперь всю похоронную процессию мы делегируем отделу по мукам совести.
Все истерично хохоча сползли под стол.
- Свифт, дружище! – начальник ржал и стирал с лица слёзы, - Ну какого хрена?! Гы-гы-гы! Нестандартный подход!
Все залились очередной волной смеха.
- Скажи своему Лёне, чтоб не борщил. На первый раз ладно уж… И так сойдёт.
Свифт кивнул и сел. Каким-то чудом меня пронесло.
Совещание продолжалось ещё часа два, а я сидел и думал, что всё циклично, и в вечности сюжеты повторяются неоднократно, меняются лишь незначительные переменные.
- Все разошлись, Ленин. Хорош мечтать, работать надо.
«Надо» - подумал я и встал.
- А вы пробовали хрен с Пино-нуар?
- А стоит?
