Фрагменты

«Он еще даст шороху»... Это первое, что я услышал от отца в сознательном возрасте.

Помню, мы сидим со старшим братом в зале, в гостях у маминой сестры. Совсем еще детишки, пять и семь лет. Звонок телефона, всхлипывающий голос откуда-то с кухни:

— Ребята, подойдите, вам что-то хотят сказать...

Трубку дали старшему. Спустя пару секунд он положил ее на ручку и в слезах убежал в другую комнату. Перезванивать не стали. Мне новость сообщила уже тетя, когда я удивленно смотрел на плачущего брата и совершенно не понимал, что происходит:

— Из больницы звонили. Твой папа умер.

Что? В смысле? Я даже не знал, что он в больнице! Тут же меня накрывает теплое объятие, не могу пошевелиться. В голове всё заледенело.

Никаких слез.

Следующее, что помню — наша квартира. Помню много людей, они все подходят, прижимают к себе и что-то говорят, говорят, говорят. Посередине комнаты стоит большая коробка, в ней лежит человек. Высоко, видно только профиль лица. Оно белое, белое. Я его знаю? Потом пришел мужчина в поглощающе-черной одежде, с густой бородой, и все замолчали. Казалось, что он вот-вот заденет головой потолок. Глубокий голос поет что-то о царстве, о рабах, звон цепи «цик-цик, цик-цик», успокаивающий как гипноз. По квартире расползлась легкая дымка и запах благовоний.

Никаких слез.

«Он потерял очень много крови». В подробности меня посвящать не стали. Наверное, решили, что я еще слишком маленький или типа того. Версия со временем менялась, появился рак крови, авария. Не имею ни малейшего представления, откуда я это взял. Помню мысли. И все.

— Ты что, не знаешь, как он умер? — спросила меня как-то подруга брата.

— Ну... он потерял много крови, — мне было стыдно, что я не мог толком ответить.

— Ножевое ранение.

Осенью этого же года я размышлял о мести. Когда все твои друзья живут в другой стороне от школы и домой идешь один, успеваешь о многом подумать. Нет, я, конечно, не собирался искать кого-то, выслеживать. Только кулаки все равно сжимались до боли в фалангах. Но никаких слез.

Никаких слез.

Мне 17 лет. Я жду лифт, возвращаюсь домой после школы. Сигнал домофона. Кто-то зашел. Долгое, долгое шарканье по ступенькам... Да приедет уже наконец этот лифт или нет? Из-за лестничных перил выглянула голова пожилого мужчины — сосед с верхнего этажа. Он по-доброму кивнул мне, а я по-доброму понадеялся, что он не слышал, как бешено я колотил по кнопке в попытке ускорить лифт. Двери открылись.

— Тебе какой? — спросил дедушка.

— Пятый.

— Ты из 24 что ли?

Я кивнул.

— А я тебя помню. Только маленького еще. Жалко, конечно, вашего папаньку, хороший был он. Слушай, это я ведь тогда скорую вызвал, ты у своей мамы спроси, это я...

Складывалось ощущение, что он за что-то оправдывается, что ему неуютно молчать. Как же я тогда хотел, чтобы он заткнулся. Через пару недель я заметил еловые ветки, уводящие от подъезда нашего дома куда-то в неизвестном направлении. Не знаю, связанно ли это, но больше того дедушку я не встречал.

Я всегда старался избегать разговора про отца с кем бы то ни было, по крайней мере, первым никогда его не начинал. Велика вероятность, что начнут сочувствовать или еще хуже — жалеть. И тем более я никогда не говорил на эту тему с мамой, с братом или бабушкой — боялся, что обдеру ранку, на которую потом не наклеить пластырь. Но по крупицам история Его смерти находила меня сама и к 20 годам в голове была уже полная каша. В какой-то момент я смирился. Я уже никогда не узнаю, что там произошло на самом деле.

И никаких слез.

Недавно старший брат оцифровал кассеты, которые папа записывал при жизни. Фрагменты нашего детства. Там есть и моменты с вечеринок, где родители вместе. Такие молодые. Танцуют, целуются. Надеюсь, мама вспоминает эти моменты без сожалений.

***

— Ну, всё, держите, — посмеявшись, сказала молодая девушка, когда мальчишка, едва похожий на меня, сделал несколько уверенных шагов и, запутавшись в ногах, довольный плюхнулся на пол.

— Он еще даст шороху, — подхватил мужской голос за кадром.

Это первое, что я услышал от отца в свой адрес в сознательном возрасте. Соль щиплет губы. Его нет уже 18 лет.