На приеме (на конкурс)

#Шестьгрустныхбукв

Добрый доктор Айболит!

Он под деревом сидит.

Приходи к нему лечиться...

 

— И психиатра! Что за цирк?! Как будто мы не в первый класс отправляем ребёнка, а в секретные службы.

Ирина нервно носила своё миниатюрное тело по кухне, сервируя стол к обеду.

— Ириша, не нервничай! Ну, сходим все вместе и поставим эту печать. Чего ты волнуешься? Машенька развитая девочка: читает, считает, проблем не будет. Это всего лишь комиссия перед школой.

Виктор с удовольствием втянул аромат горячего супа и принялся за обед. Он всегда поддерживал жену, уравновешивая её излишнюю эмоциональность. Ира была благодарна мужу за это. Он мужчина основательный во всём, даже во внешности: кругленький, аккуратно скроенный природой, без особых примет и особенностей. Они старались всё время проводить втроём. Вот такая семья-команда, где люди пропитаны друг другом и слиты воедино.

Бывают цветы одуванчики, бабушки — божьи одуванчики, а Машенька росла девочкой-одуваном. Большей воздушности и не приземлённости невозможно себе представить. Она была настолько тоненькой и прозрачной, что казалось, её может унести лёгкий ветерок. Оторваться от земли и взлететь ей мешает лишь обувь на толстой модной подошве. Белые редкие волосики ей укладывали в замысловатые причёски, которые обрамляли грустное детское личико.

Машей занимались все, кому не лень: комплект бабушка-дедушка, отдельная бабушка и мама с папой. Ещё была крёстная, старинная мамина подруга, которая иногда вспоминала об этом и выдавала потоки накопленных знаний и опыта в короткие визиты. У Машеньки не оставалось выбора. К своим семи годам она прекрасно читала, писала и решала примеры и задачи. Было не понятно, что нового девочка сможет узнать в первом классе.

Форма была куплена, медкомиссия пройдена, осталась самая малость — посетить психиатра в диспансере, потому что к детской поликлинике он не прилагался. Печать и заключение от такого важного доктора были необходимы. Только он мог решить, готов ребёнок к учёбе или нет.

Ирина не помнила, чтоб в её детстве принимали в школу по разрешению каких-то психологов, неврологов. Дань моде или необходимость непростого времени — она не хотела копаться в этом, главное, получить документ.

***

Здание диспансера они увидели сразу. Оно помпезно выделялось среди обычных домов. Словно с лица земли были стёрты все старые сооружения и на их месте построили новые современные, а одно самое страшное выжило. Массивное, неясного розово-коричневого цвета, обшарпанное, исцарапанное неприличными надписями, нависало над прохожими двумя устрашающими этажами. Огромные окна со ржавыми решётками скалились, храня жуткие тайны.

Семейство остановилось перед высокой жёлтой дверью с синей монументальной табличкой, которая неумолимо напоминала, куда они пришли. Ноги Ирины хотели повернуть обратно, но смелый муж потянул железную ручку на себя. Их поглотила темнота.

— Здесь ещё вход. Держитесь за меня! — Виктор пропустил своих девчонок и перед ними открылся коридор, почти полностью набитый человеческой массой. Толпа бурлила, кипела, выясняла и ссорилась. Казалось, стены узкого помещения сдавят человечий муравейник и превратят его в однородное месиво. В очереди в основном были мужчины: русские, нерусские, не совсем здоровые и просто за справками. Аромат тел разной ухоженности, перегар, запах плесени умирающего здания — убили последние капли кислорода. Ира чуть не потеряла сознание. Она пыталась нащупать спасительную руку мужа, но его унесло куда-то толпой. Машенька висела на маме, вцепившись в её платье.

— Вот и я. Не волнуйся, нам наверх. Я всё узнал: кабинет 23.

Виктор почти волоком потащил жену и дочь на лестницу. Тишина. Пустой длиннющий, такой же узкий, как и на первом, коридор второго этажа успокоил. Здесь никого не было. Три тусклые одинокие лампочки давили из себя едва заметный свет. Возле нужного кабинета стояла скамейка, привинченная к полу и отдельно обкусанный кем-то стул. Виктор осторожно постучал, почти поскрёбся в дверь. Ответа не было. Он потянулся поскрести настойчивей, но крик «Ждите!» гулким басом откинул мужчину назад. Так и сидели они втроём, сжавшись в общий комок на узенькой скамеечке, и молчали.

— Кто крайний к врачу?

Улыбка мужчины обескуражила Ирину и даже возмутила: «Нашёл, где веселиться!». Женщина зло уколола взглядом. Молодой человек пришел с сыном. Они уместились на истерзанном стуле. Непринуждённая болтовня этих двоих раздражала Иру, и она нетерпеливо стала теребить ручку сумки холодными пальцами.

Наконец, дверь всхлипнула и выпустила наружу пышную мадам и девчушку, такую же булочку в нарядном платье. Женщина раскраснелась и трудно дышала, видно, нервничала. Девочка, с печально опущенными бантами, плелась за мамой. Когда волна приторного парфюма утихла, семейство пришло в себя. Уже знакомый бас прогудел: «Следующий!». Ирине послышалось, что их пригласили на расстрел.

Кабинет был из забытого прошлого — высоченный потолок, старая краска на бесцветных стенах, стеклянные шкафы позапрошлого века, выцветшие плакаты и портреты серьёзных мужей, видимо, светил психиатрии. У мутного окна с широченным подоконником стоял тяжелый стол. Две колоритные дамы в белых халатах важно восседали на неудобных стульях.

Ирина моментально впала в панику. Ей было не понятно, кто из них доктор и перед кем надо расшаркиваться. Обе претендентки сидели отрешённо и что-то писали, словно в помещении больше никого не было, и незваная тройка самовольно вторглась в царство. Виктор сглотнул. Ире показалось, что эхо отреагировало. Медработники молчали. Прошла вечность.

— Родители — на кушетку, ребёнок — на стул!

Та, что оказалась медицинской сестрой, не поворачивая головы, извергла из себя информацию.

Пациенты засуетились, по-муравьиному, и рассредоточилось по объектам.

Опять повисло молчание. Ира внимательно рассматривала людей, от которых сейчас так много зависело. По медсестре было понятно, что она досталась этому кабинету из очень далёкого времени. Наверное, выжила вместе с древним зданием диспансера в незапамятные времена. В бабульке угадывалась активная дачница. Обломанные ногти с чёрными ободками грязи, выдавали заядлую огородницу. Её коллега была чуть моложе и явно гордилась своей должностью. Многолетний опыт работы с неустойчивым контингентом прочно отпечатался на её надменном лице. Очень приподнятые нарисованные ниточки бровей, остатки ресниц, торчащие из-под слоя туши, помада бантиком, которой пытались обвести губы — вся эта композиция по бокам украшалась двумя стареющими ушами с отвисшими мочками. На макушке, чуть набок, бекренилась гулька, собранная рукой художника в бублик. «Индюк неудачно сходил в салон красоты», — Ире стало смешно от этих мыслей. Но резкий звук отрезвил. Женщина поняла, что он исходил из дамы, которая была доктором. Она смотрела прямо на них и громко обращалась.

— Пцизед? Пцццд?

Было ощущение, что у человека переизбыток зубов во рту, и они мешают. Ирина растерялась и бросила взгляд на мужа, вдруг он понял суть вопроса. Но глаза Виктора выпучено пялились на жену.

Начиная нервничать, доктор опять натужилась и выпустила из себя вопрос, адресуя его маме ребёнка.

— Дицпез? Зииип?

Ирина почувствовала, как увлажнились ладони и по спине промчались мелкие льдинки. В отчаянии полушепотом она поинтересовалась: «Что вы говорите?». Женщина повторила на своём языке и зло уставилась на собеседницу. Почти плача, понимая, что всё пропало, и экзамен провален, она повернулась к бабульке-медсестре и одними губами прошептала: «Что она сказала?»

— Вас спросили: читает? Счёт знает?

Медсестра почесала огородным ногтем кончик носа и с интересом уставилась на Машеньку. Девочка вжалась в стул и почти слилась со спинкой.

— Щщщитааай! Быстро! Мать так прошипела на дочь, что бледный ребёнок скороговоркой начал безостановочно считать.

— Пииидддеезц?

— Опять?! Всё те же шесть грустных букв? Куда остальные делись или доктор их просто не знает? Ирина испугалась, что они при ребёнке сложатся правильно и чётко прозвучат. Наступит пи... Ой, что же это я?

Было уже ясно, куда обращаться и, откинув вмиг поседевшую чёлку, Ира вопросительно посмотрела на сестричку.

— Вас спрашивают, какие времена года знаете.

Любопытство бабульки усилилось. Она стала более внимательно прислушиваться к ответам будущей первоклашки.

Машенька взглянула на обезумевшую от напряжения маму и начала перечислять месяца со снегопадами, почками и перелетными птицами. Отец гордился, ёрзая по кушетке. Девочка раззадорилась и перешла от времён года к описанию животных, проживающих в наших лесах. Дамы в белом перестали реагировать на посетителей и вернулись к своим записям. Когда детский монолог закончился, повисла пауза. Родители не поняли — можно уже идти или еще нужно посидеть. Молчаливым переглядыванием решили ждать.

Ира почувствовала, как задёргалась щека. Хотелось придвинуться к мужу, но пошевелиться не осмелилась. Стук по столу вывел всех из оцепенения.

— Печать я поставила.

Дачница протянул листок в никуда. Просто в сторону, предполагая, что те, кому он нужен, сами подбегут и заберут его. Ирина вспорхнула и почти на лету подхватила заветный документ. Быстро, словно его могут отнять, ринулась к выходу. По пути руками собирая семейство, шепча как заклинание: «спасибо, спасибо большое».

Когда дверь ада захлопнулась за ними, Ира встретилась взглядом с улыбчивым мужчиной. В ней бушевало злорадство! Сотни демонов роились в голове и, перебивая друг друга, противно орали. «Ну, что, ваша очередь! Ха-ха! Нечего было сидеть тут и нагло улыбаться!» — женщина победоносно проплыла мимо. Она услышала, как передёрнули затвор автомата. Из-за спины прогремело: «Следующий!»