Дом на Утесе

 Раньше я был таким же как все. В детстве обязательные динозавры, космос и Древний Египет. Вкладыши «Turbo». Просто добавь воды — «Invite» и «Yupi».  Или, что еще проще, слижи с ладони сухим. «Киборг» с Жаном и «Кобра» с Сильвестром. Плевательная трубка из спинки кровати, боярышник и рябина. Шпоночная рогатка и самострел с прищепкой. Карбид в бутылке и дюбель в асфальте. Кожаный мяч со шнуровкой и игры в «Квадрат» и «Триста».

 Школа, ненависть к черчению и химичке, любовь, осенний бал, выпускной рассвет. Орбит без сахара, институт, экзамены, сессия.

 И провал в молочно-мутное нигде.

 Я уже лет десять не задаюсь вопросом, как оказался в домике на утесе. Потому что безответная усталость одолела ум. Однообразные вопросы перестали содержать в себе призыв, требование, принуждение к правде, как принуждение к достоверному миру, превратившись в бесмысленные, зациклинные на себе самоповторяющиеся мантры. Мой голос, что внешний, что внутренний становился глуше, глуше и глуше. И вскоре совсем онемел, как онемела и пустота-ответчица.

 Одноэтажный и ветхий, мой кров сберегал от дождей и ветров. В старом запараличенном сарае нашелся инструмент, в погребе картошка и морковь, на подоконниках подросла рассада. Заброшенный сад я прополол и очистил. Сжег сорняки и обрубил кленовые побеги, спилил анорексичные вишни, оставив три дерева. Побелил больную яблоню и подпер рогатиной тяжелую поклонную ветвь. Обрезал кусты белой и красной смородины, рассадил усиками клубнику. Ведрами, с пляжа под утесом, натаскал речной гальки и насыпал дорожки. Сколотил полленницу, в березовой роще заготовил дров. И стал жить.

 Впервые Дракон пришел вместе с душными сумерками, в тот вечер, когда я зажег последнюю свечу, из найденных в кладовой.

 Он вошёл без стука, огляделся и представился:

— Я Дракон.

Он шагнул к столу и положил на него здоровенный чемодан. В таком мой отец привозил из Китая вещи на продажу. Обещающе и очень вкусно щелкнули замки. Сначала Дракон выложил свечи — штук пятнадцать здоровенных свечей. Потом достал стопку книг — три толстых и одну тоненькую. Потом появился набор ручек, потом — карандашей. Дракон прервался и посмотрел на меня. Довольный продолжил. Выложил пакет сахара килограмма на два, мешок макарон и коробку чая. Склянки с солью и специями. А потом — я чуть не упал в обморок — одна за другой на столе появились консервные банки. Тушенка говяжья и свиная, горбуша, сельдь, скумбрия, тунец, цыпленок.

 Почти полгода я не ел мяса. Точно не скажу, но по-моему в тот момент мои губы стали солеными.

 Дракон отступил на шаг, оглядел гостинцы, поднял правую руку, изогнулся и из капюшона черного балахоны достал котенка.

— Это девочка. Её зовут Единица.

 Я протянул руки и принял темно-серый пушистый ком с глазами цвета жёлтой Луны. У Единицы горячо и быстро билось сердце. Я подумал, что оно наверное размером с ноготь моего мизинца.

 А у Дракона глаза были цвета листвы в грозовую погоду. Он молча ушел, пригвоздив меня этими глазами к полу. Я стоял не двигаясь, пока Единица не начала пищать.

 Он стал приходить раз в неделю, в один и тот же день, строго с вечерними сумерками. Приносил для меня продукты, свечи и книги. К его визиту я накрывал на стол, заваривал чай с листьями смородины и угощал клубничным вареньем. Подросшая Единица иногда запрыгивала Дракону на колени и тогда два взгляда, желтый и зеленый обменивались тайнами. Гость говорил редко и неохотно. Из вежливости он интересовался моей жизнью. А что я мог ему рассказать? Как ухаживаю за садом? Как рублю на щепу поленья?

 Я развлекал Дракона историями из Единичной жизни. Делился с ним мыслями почерпнутыми из книг, реже своими. Наступала ночь, он допивал чай, вставал и выходил, не прощаясь.

 Каждую неделю все повторялось. Он приходил, я говорил, Единица росла.

 Тоненькая книжка оказалась не книжкой, а ежедневником. Черной гелевой ручкой я стал записывать в него отчеты о каждом посещении Дракона. Дотошным хроникером я фиксировал подмеченные изменения в одежде, в мимике, в жестах. Записывал его скупые фразы, и если Дракон вместо привычного «Как ты на этой неделе?» вдруг спрашивал «Ты как на этой неделе?», запись увеличивалась на несколько страниц. Я на бумаге строил догадки, теории, воображал, почему это сегодня Дракон сказал так, а не эдак? Почему, когда услышал об очередных проказах Единицы вскинул левую, а не правую бровь? Почему сегодня вместо длиннозерного риса принес мне круглый?

 Я представлял себе сложности опасной драконьей службы. Постоянно что-то требующие, наглые, бряцающие оружием и доспехом, рыцари. Стервозные девки, норовящие сбежать из пещеры, мелкое ворье помышляющее о краже сокровищ. Уже то чудо, что Дракон находил время на меня.

 Я и сейчас вспоминаю лучший день той жизни.

Мы допили чай и я встал, чтобы проводить. Зеленые глаза посмотрели на меня иначе. Едва я успел уловить в них беспощность, одиночество, надежду, как Дракон отвернулся и направился к выходу.

— Подожди, — сказал я, — Здесь под утесом река. Идти совсем недолго. А вода сейчас должно быть очень теплая и спокойная.

 Дракон остановился. Он ответил не оборачиваясь.

— Предлагаешь искупаться?

— Предлагаю, да. Да, я предлагаю искупаться.

— Согласен. У меня есть водка.

 Он наконец развернулся. И улыбнулся мне. Впервые за полтора года. И достал из внутреннего кармана широкую плоскую флягу.

— Твой яблочный сидр хорош, но вот это пойло для настоящих мужчин.

 Я надел самодельные сланцы и мы пошли к реке.

 На ленивых маленьких волнах пьяные отражения звезд трезвели и разбегались в стороны от каждого гребка наших рук. Мы по очереди ныряли в темную воду, в точную копию ночного неба, касались ногами песчаного дна, приседали и, оттолкнувшись, выныривали так яростно, будто провели в толще черноты, как в заключении годы и годы.

 Иногда над нами хлопали крыльями ночные птицы, они пролетали, принося на хвостах запахи леса.

 В ту ночь я был счастлив. Я и мой Дракон.

 На следующей неделе он появился без чемодана, но с большим, в половину моего роста, зеркалом. Он отказался от чая, сославшись на занятость, прислонил подарок к стене и поспешно вышел.

 Мысли, мысли. Одна гаже другой. Чтобы отвлечься я ушел в сарай и остаток вечера под огарком свечи мастерил раму. Утром повесил зеркало над столом.

Единица запрыгивала, пачкала скатерть, всматривалась в желто-лунные глаза и узнавала себя. Она гордо вскидывала голову, шевелила ушами, поднимала хвост. А я сколько бы ни смотрел, видел в серебристом квадрате Дракона, огонь свечи, и зелень предгрозового леса. Но не видел себя.

 Конечно, он больше не приходил. Я забросил вести ежедневник. Забросил сад и хозяйство. Я оставил себе лишь две физические функции. Накладывать еду в кошачью миску и гладить кошачью спину. А умственные функции исключил вовсе.

 Через два месяца началась осень, частые дожди возвращали со двора Единицу мокрой и взъерошенной, я доставал полотенце и сушил её, приговаривая: «Дура! Любимая дура!»

 Еще через неделю ударила молния и сожгла яблоню. Следом вторая пробила в крыше дыру. Испуганная кошка улеглась меховым воротником мне на шею и принялась усиленно дрожать.

 На утро я знал, что сделаю. Я пойду в город и найду Дракона. Здесь, вдали от всех, редко выпадала возможность проявить благородство. Но тогда я хотел поступить честно. Я усадил Единицу перед собой и сказал всё как есть:

— Любимая моя, дура, сейчас я возьму топор, пойду в город, найду Дракона и убью его. Ты слышишь меня? Я пойду и убью того, кто дал тебе имя, того кто подарил тебя мне.

 Единица прищурила глаза и расфуфырила в стороны усы.

 Мне показалось, что она не против.

 В город я попал на рассвете и меня тут же попытались прижучить два прощелыги. Одного я ударил обухом по темечку, второму опустил топор на ключицу. Крови почти не было.

 Ножик, которым мне угрожали я проигнорировал, а вот пистолет засунул за пояс.

 — Наивное городское отребье. Тикать надо если в пять утра видишь на улице мужика с топором.

 Подумав, я выкинул топор в урну. Слишком приметный реквизит.

 Попетляв пару часиков по центральному району я наконец-то наткнулся на нужное здание. «Департамент драконьих угодий». Еще через час я стоял перед лакированной деревянной конторкой справочной.

 — Вы справочная? — уточнил я.

 — Я справочная, — ответила справочная женщина.

 — Где сейчас Дракон?

 — Минуту пожалуйста.

 —…

 — Он на плановом осмотре. Улица Осколочная, дом два.

 — Большое вам спасибо, справочная.

 Увидев улицу, оценил и название. На точно такой же я жил в детстве. Осколок памяти. Полотно дороги полого спускалось к оврагу. Посередине трамвайные рельсы, почти утопленные в потрескавшийся асфальт.

 Над забором нужного дома ветер стряхивал с трех абрикосов почившую листву. Я приподнял крючок и скрипнул калиткой. Тишина.

 Подошел к дому, заглянул в окно — никого, пустая кровать и шашка на настенном ковре. Завернул за угол и снова в окно. Мальчуган за кухонным столом что-то бережно складывает в жестяную коробочку. Я пригляделся и опознал фотографии машин. Вкладыши от «Turbo». Перевел взгляд и увидел Дракона. Он улыбался зеленым летним взором, без грозы и молний. В его руке стакан с яркой оранжевой жидкостью. «Просто добавь...» — прошептал я. Просто добавь.

 Пистолет полетел с утеса в реку. Дома мена ждала дырявая крыша и единственная Единица.